Бабель И. Конармия

Я часто читаю те книги, которые многие прочли уже давным-давно. иногда меня раздражает такое вот опоздание, но с другой строны — если бы я прочитал их раньше, то… Да, не суть. Так вот, закончил Бабеля. Необычно, страшно, красиво. А теперь по-порядку.

Рассказы написаны тем необычайным языком, на котором говорили «новые русские» после Революции 1917 года. Бабелю удалось передать атмосферу с помощью языковых средств, Бабель великолепный стилист. Я читаю речи взводных, казаков, командиров — для меня существует какая-то недосказанность, незаконченность фраз. а герои (и живые люди) понимают друг друга, потому что они так же думают. А может быть это ассоциативное восприятие…

Кругом война, никакой романтики. Но все описания закатов, дождей, лошадей, кладбищ, замков, костелов, синагог, эшелонов и стариков переданы такими точными и короткими фразами, порой совершенно несочетаемыми словами, не относящимися к данности. Такая конкретность и точность раскрывает всю красоту, внутреннюю и внешнюю, скрытую и видимую, местности, здания или человека.

Читая рассказ за рассказом, окунаясь в различные жизненные ситуации, знакомясь с судьбами людей, представляешь сгнившие ноги, беззубые рты, умерших младенцев от тифа, развороченные животы, кишки, глаза умирающих лошадей, наганы и маузеры, санитарные повозки, сифилитиков и юродивых. От такого калейдоскопа становится страшно. Невольно на память приходит Чевенгур Платонова, который начинает казаться сплошь позитивным и оптимистичным.

Все перемешано — и наверное так должно быть, ведь идет война. Вера, любовь, совесть, образование, шашки, винтовки, соль, язвы, трибуналы, герои, предатели, смерть, надежда… Конармия с ее правдой и документальностью не давала спать мне по ночам, я ворочался и просыпался.

Для себя я сделал вывод, что нужно еще долго учится писать, оттачивать слог и стиль, чтобы в краска, точно и малым количеством слов рассказывать истории. Это наверное самый главный урок от Бабеля. Второй — это писать правдиво, не прикрываясь и не украшая.

Бабель и Конармия — это начало военной (или послевоенной, если угодно) литературы. За ним пойдут Фурманов, Фадеев, Шолохов, Твардовский, Богомолов и другие. И каждый будет писать так, как считает необходимым. Или как скажет Партия. И я думаю, именно Конармию можно отнести к мрачной литературе советского периода.